УВАЖАЕМЫЕ ГОСТИ, РОДНЫЕ, ДРУЗЬЯ И ЗНАКОМЫЕ!
Я ПРИВЕТСТВУЮ ВАС НА СТРАНИЦАХ МОЕГО САЙТА!
…Сегодня пятая годовщина нашей свадьбы.
Босиком я прошлепал к лестнице и прислушался, зарывшись
пальцами ног в ворс однотонной ковровой дорожки, которую Эми
не любила из принципа, и задумался: готов ли я присоединиться к
жене? Сама она на кухне не догадывалась о моих сомнениях и что-
то меланхолично напевала. Что-то очень знакомое…
... На пороге кухни потоптался, глядя на жену. Ее желтые, как
сливочное масло, волосы, собранные в пучок на затылке, весело
взбрыкивали. Эми посасывала обожженный палец и мурлыкала под
нос…
…Моя жена обожала игры. По большей части те, которые
требовали умственных усилий, но и обычные игры тоже. В каждую
нашу годовщину она тщательно организовывала сложные поиски
клада. Каждый ход требовал разгадки некоего ключа, и с каждым
шагом я продвигался все дальше и дальше, пока в конце концов не
получал заслуженную награду. Я думаю, ее папаша устраивал для
ее мамаши подобные развлечения в юбилейные дни, и не думайте,
что я не считаю себя обязанным выполнять гендерную роль. Но я
рос не в семье Эми, а в своей, а потому отлично помню последний
подарок отца маме — тяжелый утюг, даже без обертки или
коробки, мрачно выставленный на кухонный стол..
...Царила тишина. В нашем пригороде всегда тишина. Только я приближался к дому под урчание автомобильного двигателя. Кот сидел на ступеньках... Вот это уже странно. Эми любила кота. Она удалила питомцу когти и никогда не выпускала его из дому. Все потому, что усатая тварь по кличке Бликер отличалась умильностью и чрезвычайной глупостью. Несмотря на чип слежения, упрятанный в жирных волосатых складках, он бы моментально исчез навсегда, оказавшись на улице, и хозяйка это прекрасно знала. Кот проковылял бы прямиком к Миссисипи — пум-пурум-пум-пум — и поплыл бы вниз по течению, к Мексиканскому заливу, чтобы свести счеты с жизнью в брюхе голодной акулы-быка.
...Я носился по дому, выкрикивая ее имя. Через кухню, где кипел
чайник, в подвал, потом в пустующую гостевую комнату, наконец
выскочил наружу через черный ход. Пересек задний двор и взбежал
на узкий лодочный причал. Перегнулся через край, чтобы
убедиться: ее нет в нашей лодке. Однажды я нашел ее там,
лежащую лицом к солнцу, с закрытыми глазами. Тогда я долго
любовался жениной красотой на фоне сказочной реки, а потом Эми
неожиданно открыла голубые глаза, но ничего не сказала.
Промолчал и я. Просто развернулся и ушел в дом...
— Эми!
Ее не было на реке, ее не было в доме, ее не было нигде.
Эми исчезла...
Полностью можно прочитать
ГИЛЛИАН ФЛИНН
"ИСЧЕЗНУВШАЯ" --- ЗДЕСЬ
ССЫЛКИ:
http://rubooks.org/
http://book-online.com.ua/
http://librebook.ru/
http://knizhnik.org/
http://tululu.org/article_online/
http://www.rulit.me/tag/romance
 С одиннадцатой платформы при четвертом пути железнодорожной станции Берлин-Лихтенберг бросается под поезд больше всего самоубийц. Так официально утверждают неизменно скрупулезные немецкие статистики на основании обследования всех вокзалов Берлина. Это, кстати сказать, заметно, если ты сидишь на скамейке на одиннадцатой платформе при четвертом пути. Рельсы там блестят куда сильней, чем около других платформ. От часто повторяющегося аварийного торможения рельсы очень здорово шлифуются. Кроме того, шпалы, как правило темно-серые и грязноватые, в некоторых местах вдоль одиннадцатой платформы выглядят куда светлей, чем обычно, а кое-где они почти белые. Это потому что там использовались сильные детергенты, чтобы смыть кровь, что осталась после разорванных на части под колесами локомотива и вагонов тел самоубийц...
...Мужчина боялся. Однако сегодняшний страх был совершенно другим. Универсальный, повсеместно известный, названный и основательнейшим образом исследованный. И мужчина ясно знал, чего он боится. Ведь хуже всего страх перед тем, что невозможно назвать. От страха без названия не помогает даже шприц.
Сегодня мужчина пришел на эту станцию в последний раз. Потом он уже никогда не будет одинок. Никогда. Нет ничего хуже одиночества. Дожидаясь поезда, мужчина был спокоен, он примирился с собой. Он испытывал чуть ли не радость.
На второй скамейке – за киоском с газетами и напитками – сидел еще один мужчина. Трудно сказать, какого он был возраста. Лет тридцать семь – сорок. Загорелый, пахнущий дорогим одеколоном, в черном пиджаке из хорошей шерсти, в светлых брюках, в расстегнутой на две пуговицы оливкового цвета рубашке с зеленым галстуком. Рядом со скамейкой он поставил металлический чемодан с наклейками авиалиний. Включил компьютер, который вынул из кожаной сумки, но тут же снял с колен и положил рядом с собой на скамейку. Экран компьютера мерцал в темноте. Минутная стрелка часов над платформой перепрыгнула за двенадцать. Начиналось воскресенье 30 апреля. Мужчина спрятал лицо в ладони. Закрыл глаза. Он плакал...
...День рождения. А как он родился? Как это было? И очень ли ей было больно? Что она думала, когда ей было так больно? Он ни разу не спросил ее. Почему не спросил? Ведь это было так просто: «Мама, а тебе очень было больно, когда ты меня рожала?»
Сейчас он хотел бы это знать, но тогда, когда она была жива, ему ни разу не пришло в голову спросить.
А сейчас ее нет. И других тоже. Все те, кто для него был дороже всего, кого он любил, умерли. Родители, Наталья… У него никого нет. Никого, кто был для него необходим. Остались только проекты, конференции, сроки, деньги да порой признание. А кто вообще помнит, что у него сегодня день рождения? Для кого это имеет хоть мало-мальское значение? Кто это заметит? Да существует ли кто-то, кто подумает о нем сегодня? И тут-то подступили слезы, которые он не смог сдержать...
Януш Вишневский
"Одиночество в Сети"
ПОЛНОСТЬЮ МОЖНО ПРОЧИТАТЬ:
http://rubooks.org/
http://book-online.com.ua/
http://librebook.ru/
http://knizhnik.org/
http://tululu.org/article_online/
http://www.rulit.me/tag/romance
источник: из Интернета
| 
